Романов-на-Мурмане

Пятисотмильный переход из Беломорска в Мурманск занял четверо суток. Прошёл он при хилых попутных ветрах и под тарахтение дизеля. Двигатель гоняли, солярку жгли, стремились прийти в Мурманск пораньше. Как выяснилось зря – никто нас здесь не ждал. Не в смысле, что персонально нас, а в том, что яхты в этом славном городе вообще гости нежеланные.

На входе в Кольский залив нас остановил «Восход» – военные. Пришлось среди ночи поднять с постели Славу Мальцева, директора яхт-клуба Мурманского морского порта. Выяснилось, что заявка на наш заход пограничникам была подана вовремя, звонок на КПП подтвердил, что о нас знают и проблем быть не должно. Через час «добро» было получено, и мы вошли в залив. Но далеко не прошли – следующий «Восход» о нас уже ничего не знал. Пришлось опять звонить пограничникам. Ещё полчаса дрейфа – теперь нас пропускают в порт.

В порту выяснилось, что швартовка яхт к причалам торгового порта запрещена. А других причалов в Мурманске просто нет.

Согласился нас приютить рыбный порт, за плату. Мы были готовы, но стоимость стоянки привела в изумление – она в разы превышала самые дорогие стоянки за рубежом, где когда-либо доводилось стоять «Апостолу».  При этом, подозреваю, что ни душа, ни туалета, ни интернета, ни прочих удобств, которые обычно предлагают марины на причале не предвиделось.

Тем временем яхта дрейфовала по акватории порта, путаясь под штевнями у судов и нервируя службу управления движением. Двухчасовые переговоры по радио и телефону не продвинули нас к причалу ни на дюйм – в воскресение решать проблему было некому.

В конце концов, нас поставили на бочку на границе двух портов, где мы и простояли сутки, размышляя о том, как наше государство собирается претворять в жизнь собственное постановление, разрешающее с мая этого года свободный проход иностранных прогулочных судов по российским внутренним водным путям. Никаких условий для этого не создано, как со стороны самого государства (в плане упрощения процедуры оформления прогулочных яхт), так и со стороны городов и портов которым предстоит эти яхты принимать.

В понедельник жизнь стала налаживаться. Портднадзор разрешил встать к плавучему причалу, который любезно предоставила компания МАСКО. Не в первый раз выручает она яхтсменов – три года назад на их причале ютилась датская яхта «Сорте Хунд», на которой мне довелось быть капитаном-наставником. Огромная благодарность за это генеральному директору Сергею Андреевичу Лейнову.

Пополнив запасы продуктов, пресной воды и топлива, мы были готовы выйти на север. Но пришедший циклон и северный шторм заперли выход из Кольского залива. Дни ожидания благоприятной погоды были скрашены поездкой в яхт-клуб, расположенный на живописном водохранилище, и экскурсией на атомный ледокол «Ленин».

Первый раз на «Ленине» мне довелось побывать в 1999 году,  моим гидом был сам Борис Макарыч Соколов – капитан, 40 лет командовавший атомоходом. Судьба ледокола тогда была туманной. Первенца атомного флота собирались отправить в утиль.

Но здравый смысл возобладал, усилия защитников судна увенчались успехом. Ледокол стал музеем. На экскурсию нас пригласил Владимир Блинов – главный специалист Росатомфлота, хранитель музея, автор книге о ледоколе.

Обстоятельная экскурсия по кораблю переросла в неспешную беседу в каюте нынешнего капитана ледокола Александра Баринова. Шторм всё буйствовал, и нам оставалось только ждать и утешаться строками 100-летней давности.

Из письма М.М. Пуришкевичу от 23 июля 1912 года:

«Ледовитый океан нас встретил довольно неприветливо, всё время один шторм следует за другим и не даёт выйти из Александровска. Всё время дуют противные северные ветра, прямо со Шпицбергена. В настоящую минуту всё готово к отъезду, но шторм делает этот отъезд совершенно невозможным не только для нашего маленького судна, но и даже для огромного ледокола «Николай», который стоит рядом с нами и выжидает лучшей погоды».

Сто лет назад Русанов отправил это письмо из Александровска-на-Мурмане – ныне это город Полярный.

Не знаю, ждал ли лучшей погоды новейший атомный ледокол «50 лет Победы», но покинул порт он одновременно с нами. Рассекая зыбь мощным штевнем, атомоход обошёл нас на выходе из Кольского залива и взял курс на полюс. Нам же – туда, откуда дуют ветры.




Ваш Литау










Странно нас встретил этот город. Я уже привыкла, что появлению «Апостола Андрея» все вокруг рады: официальные лица заходят на чашку чая, устраивают приемы, экскурсии. Люд идет вереницей с книгами капитана Литау за дарственными надписями, рыбаки угощают рыбой, женщины, принарядившись, приходят посмотреть на капитана, так ли он и в жизни хорош,  как на обложке своей книги. А те дамы, которые раньше встречались с кэпом и «апостольцами» приходят повидаться еще раз, да с детьми. Улыбки, дружеские объятия, рукопожатия, беседы, обмен сувенирами, бутылочка, все вкусное на стол. Праздник с момента, как капитан глушит мотор и произносит «Ну, за прибытие!» и до последнего дня, пока ноги не унесем. Вот что для меня заход в любой порт.

А в Мурманске все началось не так (позже наладилось, нормализовалось, но в первый день все было наперекосяк). В этот день порт нас не принял. Не разрешили причалить, отправили швартоваться к плавучей бочке. Меня удивило, что бочкой назывался не какой-нибудь большой, красивый буй, а самый что ни на есть настоящий ржавый бочонок, огромный, в котором мог бы жить десяток Диогенов.

Гигантский поплавок в приливном течении так шустро улепетывал от нашей яхты, словно кто-то внутри накручивал педали.

Загонял он нас! Лавирует туда-сюда, вперед, назад, словно сквозь пальцы утекает. Экипаж наш мечется то с правого борта, то с левого, то с носа на бочку веревку закидывает. Подхожу к капитану, спрашиваю: «Почему бы нам тузик не спустить? Он маневренней и проворней яхты, подойти ровнехонько и взять Диогена тепленьким!»

Кэп отвечает: «Мы еще не так сильно намучались». А глаза у Литау сузились, как у хищника в засаде и такой азарт в них пульсирует. Ну, думаю: «Никак древние инстинкты мужиками овладели, словно, не к плавучей железяке швартуются, а на зверя дикого охотятся, кашалота исполинского, и на фиг им не нужно, чтобы было просто. Загнать надо! Всю удаль, все мастерство проявив». Багром покачивают, лассо закручивают, Денис так и вовсе за пределами лодки повис, к броску изготовился. Вот художник изловчился, цоп – загарпунил кита, и петельку от багра на запястье накинул, чтоб не выпустить оружие.

Животное рвануло вперед, мне показалось, что рука Анатоля, плененная удавкой, сейчас растянется, как нос у слоненка, схваченного крокодилом. Как бы ни была развита мускулатура штурвального, невмоготу удержать такую махину! Отпустил художник копье и упало оно в воду. Объект страстей на время был оставлен. Народ кинулся ловить утраченный багор – все-таки свой, родной, что по сравнению с ним бочка бесноватая. Давно прижился багор на борту, верой и правдой служил, для разных дел был полезен: отпихнуться от наваливающихся стенок шлюза, выловить из моря какой презент – мебель, коробку мороженой рыбы, почитателя или врага, шпиона…

Странно, что металлическая палка не тонула, плыла себе спокойно, не оглядываясь. Мы в погоню! Как поравнялись, Денис сиганул за борт, зацепившись за леера то ли хвостом, то ли большим пальцем левой ноги – не разглядела. Серега подскочил к Дену и вернул его на палубу вместе с жезлом. Четко сработали!

Возвращаемся к нашему «кашалоту», охота продолжается… Как у знаменитого кита Моби Дика вся спина была утыкана гарпунами, так и у нашего бочонка  имелись следы насилия: свисало множество измочаленных концов веревки. Интересно, почему люди не отвязывали канат, а обрубали его? Спешили унести ноги или зверюга рвалась на волю так, что тросы не выдерживали?

Второй акт длился недолго. Зверь ли измучился или команда наша поднаторела, но заарканили, пришвартовались. Все сутки, что мы провели у бочки, она тихонечко покачивалась на воде, не рвалась, не металась, даже приливы и отливы не меняли ее поведения. Покорилась! 




Анна Золотина