Кому в путь, тому пора

Вот и пришла пора прощаться с Баренцбургом. Как бы хорошо там ни было, как нас ни привечали, ни окружали заботой и теплом, мыли в банях и кормили в столовой – дорога вновь звала нас. Как говорил герой Юрия Коваля: «Лучше ходить немытым, чем прокиснуть в глубоком наслаждении».  Попрощавшись с вновь приобретёнными друзьями, мы переместились в Лонгйир. Перед тем как покинуть Шпицберген нужно было сдать в администрацию разрешение на плавание, указав в каких местах архипелага мы побывали и сколько дней там провели.

Всегда надежный

Это был, конечно, повод – разрешение мог завезти кто-нибудь из жителей Баренцбурга, просто нам понравилась этот симпатичный городок. Хотелось ещё раз, прежде чем идти в места неприютные, прикоснуться к благам цивилизации, прогуляться по магазинам, посетить полюбившийся ресторанчик KROA, где по-русски написано «На самом краю света». На этом краю света подают карпаччо копчённого из кита Минке и стейк из нерпы, да простят меня борцы за права животных.

После Лонгйира путь наш лежал на юг, в сторону дома. Но по пути нужно было посетить ещё одно место в архипелаге – залив Белльсунн и его продолжение Ван-Мейен-фьорд. Эти места тоже связаны с именем Владимира Русанова: именно отсюда он начал обследование архипелага. Мимо Белльсунна мы прошли еще по пути в Баренцбург – в первую очередь следовало оформить заход и разрешение. Потому хронология нашего следования за «Геркулесом» слегка нарушена.

Фьорд Ван-Майен отделён от залива Бельсунн узким и низким островом Аксель. Когда я знакомился с картами этих мест, то удивлённо задавался вопросом: как природа могла так точно расположить остров, что выглядит он словно искусственная плотина?

С попутным приливным течением «Апостол» прошёл в узкий проход, и вот мы уже защищены от всех бурь и волнений Гренландского моря, если таковые случатся. «Геркулес» же 100 лет назад, пройдя за остров, укрылся ото льдов. «Южный рукав залива Бель-Зунд оказался весь наполненным льдом, а северный рукав (сегодня это Ван-Мейен-фьорд), защищённый длинным островом Акселя, оказался совсем свободным ото льда», – так писал Русанов век назад. Пройдя до середины фьорда, мы встали на якорь у его северного берега. Нашей целью в данном случае были не следы Русанова, а останки древнего поморского судна, обнаруженного Вадимом Старковым. Первым на берег сошли капитан и творческая интеллигенция. Но археологического чутья нам не хватило, и мы приняли за останки судна пару стянутых ржавыми болтами брёвен. 

Кроа

Вернулись на яхту слегка разочарованные. Я попросил Сергея Бармина съездить за художником – тот остался на берегу рисовать. И потомственному помору сопутствовала удача! Он нашёл не только художника, но вместе они набрели на поморский коч. Кораблик изрядно был занесён песком и щебнем, только верхние концы шпангоутов и остатки штевня возвышались над поверхностью. Но контур его чётко вырисовывался, и мы могли шагами померять длину древнего судёнышка и даже постоять «внутри».

Обсуждая находку, провели вечер на рейде, решив остаться на якоре и до утра. Но ровно в полночь «Апостол Андрей» заворочался и якорь сорвало. Наступило 9 августа – День спуска нашей яхты на воду. Пришлось внять пожеланию судна, «Апостол» не хотел стоять здесь, и перейти в восточную оконечность Ван-Мейен-фьорда – бухту Риндерс – и встать ввиду ледника Паулы.

Как раз читаем об этом леднике у Русанова: «Найдя удобную пристань у одного глетчера, мы занялись обследованием северного Бель-Зунда». Мы же продолжили спать до завтрака.

После завтрака подняли якорь и подошли вплотную к кромке ледника. Где-то здесь Русанов высадился на берег и предпринял с двумя матросами переход по ледникам на западный берег Шпицбергена «чтобы достигнуть Стур-фиорда». Поход длился 6 дней и оказался непростым: идти пришлось по глубокому снегу, пропитанному водой, спать на льду. На обратном пути Русанов чуть не погиб, провалившись в 100-метровую трещину. Изрезав себе руки, геолог чудом удержался на снежном карнизе.

На берегу Стур-фьорда Русанов делает три заявки, а также убеждается, что весь пролив забит дрейфующими льдами и для судна непроходим. А значит: «…я не пойду в Стур-фиорд, сэкономив таким образом, время на обследование, как западного побережья, так и лежащей к востоку от Шпицбергена обширной и в значительной мере неизвестной области Ледовитого океана».

В самом Ван-Мейен-фьорде Русанов ставит десять заявок на свободных местах между английскими и шведскими участками. Отмечает в письме, что разработка не начата ещё нигде, только в самом углу фьорда у входа в бухту Браганца ставит заявки уже известный нам англичанин Мансфельд. Русанов пишет: «Шведы относятся скептически к английскому предприятию, считают его в значительной мере дутым…» Сегодня в этом месте расположен посёлок Свеагрува – центр норвежской угледобычи на Свальбарде.

Отсняв ледник Паулы, мы направили свой штевень в бухту Свеа. Здесь перед нами встала непростая навигационная задача: чему верить? Два компьютера с картами «Транзас» и С-МАР дружно говорили, что не пройти нам к причалу – мелко на фарватере. Бумажная же карта со свежей корректурой утверждала обратное – воды достаточно. Дальнейшие события показали, что на этот раз правым оказалось большинство: уселись мы на мель аккурат в точке, где предсказывала электроника, прямо на фарватере.

О том, как устарели наши отечественные навигационные пособия, мне приходилось не раз в этом плавании убеждаться. Но это отдельный разговор и жаль, что он сегодня в нашей стране, кажется, мало кому интересен.

Снявшись с мели, мы встали на якорь в стороне от так называемого фарватера и двумя группами на тузике съездили на берег. Впечатление от посёлка было на редкость единодушным: абсолютно неинтересное место. Однообразные строения, взлётная полоса и дорога вдоль берега, по которой носятся большегрузные самосвалы, отвозя уголь к глубоководному причалу в паре километрах от селения. Старый, деревянный причал, к которому ведут створы и бывший фарватер, почти разрушен. Место, в котором не ждут туристов и ротозеев. Рабочее и унылое.

И мы переставили «Апостол» к южному берегу фьорда, в удобную бухту с живописным берегом и журчащим ручьём, и там встретили 16-ю годовщину!

10 августа (по старому стилю) 1912 года Русанов отправил в Санкт-Петербург доклад о завершении  работ на архипелаге. 10 августа сто лет спустя и мы могли сказать – намеченная программа выполнена, можно покидать Шпицберген.

Ваш Литау,
Координаты «Апостола Андрея» 15 августа 2012 г., 09:00
73°03′ с.ш. 47°14′ в.д., Баренцево море.

Все мы в этом плавании немножечко Русановы. Чтобы почувствовать себя Владимиром Александровичем еще больше, да и просто интереса ради, решили десантироваться на ледник Фритьов.

Глетчер встретил гостей без радости – туману напустил, дождем захныкал. Нам он тоже поначалу не очень-то глянулся: лед темный, перепачканный, весь в низкой облачности, грустный какой-то… Но он был последним на нашем пути, а полазить, поснимать хотелось, поэтому я закуталась в непромокающие одежды, отмотала рулон мягкой бумаги для объектива и вместе с капитаном и Сергеем Барминым покинула теплую яхту. Ушли на тузике в морось.

Потом, когда уже шагала по Фритьову, я разглядела какой он красивый, даже грязь была произведением искусства – она замерзла причудливым рисункам в слоях прозрачного льда, создавая объем и демонстрируя его толщину.

По скользкой наклонной рваной поверхности ледника наш маленький отряд передвигался очень осторожно, опасаясь скатиться в пропасть. Сергей сказал: «Я шагаю как пингвин». И правда похож. Да я и сама так же – вперевалку, мелкими шажками, руки немного в сторону для равновесия. Надо же, прежде думала: они из-за веселого характера так смешно топают. Всегда считала эту птицу самой потешной и жизнерадостной из всех пернатых, а потому самой симпатичной. Так, пингвинами, мы и шли, цепляясь за фалды курток и руки друг друга, выбирались из трещин, грязевых болот, проползали через разломы по снежным мостикам. Заглядывали в расщелины бездонные, казалось, упадешь и выскочишь на другом конце шарика, как раз к тем самым забавным птицам в темных фраках, вертели головами и фотоаппаратами, любовались. Пока ледник не объявил – все, дальше не пущу. Впереди он был совсем искалечен, изжёван, скалился кривыми синими растрескавшимися зубами, глухо выл, теряя кусочки себя… Я стояла у разлома завороженная, впившись взглядом в эту жуткую, неуютную, больную, агрессивную, ледяную красоту. А далеко-далеко совсем крошечный «Апостол» приветливо кивнул нам гротом и бизанью – «Возвращайтесь». И мы вернулись домой. В тепло и к ужину.



Анна Золотина